Тридцать девять роз: печальная история любви, когда Он — несвободен - «Новости»
Александра Кучаева — кандидат медицинских наук, но в свободное время она пишет рассказы. Скоро планируется выпуск ее первого сборника «Саш in блюз». WomanHit.ru публикует один из рассказов
Мы были знакомы три месяца. Зацепились в электронных сетях. Звали его «Пух». Этого было достаточно для нескончаемой полемики в Интернете. Думали ли мы, что будет дальше? Все случилось одним январским вечером. Хлопьями падал снег, темнело. Он предложил, — «Давай встретимся, я просто обниму тебя». «Что за глупости», — подумала я и рванула на встречу. Судя по фото «Пуха» и голосу, совместное времяпровождение ничего долгоиграющего не предвещало.
О, Боже, я обнималась на заднем сиденье авто с совершенно незнакомым мне человеком. Что может быть глупее, когда тебе за тридцать.
После встречи стало понятно, это будет удушающе — больно, страстно и может быть навсегда. С первой же минуты знакомства непреодолимо тянуло к нему. Пыталась избавиться — не звонить, не писать, — не получалось. Он прорывался ко мне сквозь гул голосов и выбивал из колеи тысячами смс.
Было одно «НО». Он не был свободен. Он боялся разоблачения и хотел сохранить семью. «Мы могли бы служить в разведке, мы могли бы играть в кино, но мы как птицы садимся на разные ветки и засыпаем в метро». Это было про нас. У нас было всего три часа в день: час обеденного перерыва и два часа дороги домой. Почти не было ночей и совсем ничтожное количество дней.
Выходные дни были не мои. Не для меня. В выходные и праздничные он отключался, терялся, замыкался. Для меня его отсутствие было «маленькой смертью».
Три месяца встреч в черной машине, с затемненными стеклами. Скрытое от человеческих глаз чувство. Почему, ну по какому праву нельзя было выйти на улицу и крикнуть, — «Люди, я люблююююю!». Ан нет, не позволяли законы, продуманные социумом.
Мой тридцать третий день рождения, звонок в 7.00 утра, розы — огромные, белые, — вечер в ресторане на воде и бесконечное «люблю».
Вам когда-нибудь сочиняли стихи? Он мне их писал. Я их до сих пор свято храню.
Помню тебя до мельчайших подробностей: руки, губы, улыбку, глаза, шарфы и футболки. Даже то, с каким свойственным только тебе акцентом ты произносил мое имя.
Зима, утро, снежно. На лобовом стекле черной «Subaru Legacy» вновь алые розы. Красное на белом.
Разрисованный подъезд мой красно-синей краской, — огромные лапы снежного человека, на почтовом ящике, ступеньках, двери. И «Я люблю тебя» под окнами, на асфальте, с обязательным атрибутом — сердцем.
Однажды он выслал мне фотографию своего сына и сказал: «Смотри, он похож на тебя».
Нас определенно надо было спасать. Сами бы мы не справились. Нервы были натянуты, души измотаны, глаза по-прежнему горели. Очередная попытка его забыть и курьер в разгар рабочего дня: «Это вам, распишитесь, пожалуйста». Я: «Да, конечно, спасибо», тридцать девять огромных, роскошных алых роз. «Ответь, почему, тридцать девять?». Он: «Мы были знакомы тридцать девять дней, прощай».
И опять встречи, полные слез глаза, гонки по вертикали, «Мой личный сорт героина», «Догоняй».
Говорили мы буквами, символами, глазами, песнями, стихами.
Эпилог
Исчезли все стихи с сайта Стихи.ру нашего краткого чувства. Где ты, мой незабвенный? Вернись, поговорим, выпьем чаю, а может, ты вновь захочешь меня обнять, как тогда, в тот заснеженный вечер, на заднем сиденье автомобиля. О многом мы недомолчали.
Помнишь, как с Д. мы запускали для тебя горящее сердце, а ты из окна снимал его на камеру. У тебя сохранилась запись? Ответь?
Все, что осталось у меня от тебя, — это сборник неопубликованных стихов и икона «Святой Троицы», может быть, она меня оберегает, твоя икона, до сих пор.
